Мёртвые не потеют. Зато кричат.Почти все кладбищенские труженики, несмотря на требования начальства,
оказались людьми весьма пьющими. Каждый день ближе к вечеру они
собирались в служебном вагончике. Там имеются стол, две скамьи, с
которых очень легко сползать, тумба и пара обогревателей.
Когда
поминки были в самом разгаре, старожилы принялись рассказывать мне
страшные истории о том, как по ночам покойники вылезают из могил и
гоняются за работниками кладбища. Дескать, нервы тут надо иметь
железные, мы-то привыкли, не обращаем внимания, а ты новенький, долго не
выдержишь.
Крики мертвых здесь слышали все. Обычно они кричат в
воскресенье вечером. Сначала тихий, едва уловимый стон, потом
натуральные вопли.
читать дальше— Со стороны 60-х участков, где похоронен целый
экипаж самолета, разбившегося лет десять назад, несется даже не крик, а
плач, — жуя бутерброд с колбасой, заверил один из старожилов.
—
Работал у нас тип, — присоединился другой ветеран лопаты. — Однажды в
воскресенье он здесь день рождения отмечал. Посидели, выпили. Народ
разбежался, а имениннику приспичило по кладбищу побродить. Дошел он до
тех самых могил и видит — посетители там. Летчики в форме и девушка.
Стоят возле памятников и вроде как плачут. Наш-то человек подумал:
“Предложу-ка я им песочку купить или оградку установить”, — но как
только они его заметили, прямо на глазах в землю ушли. Просто
растворились… Как он орал! На следующий же день уволился.
— А сам-то ты крики мертвых слышал? — поинтересовался я.
—
Было дело. Как-то раз я полкладбища обежал, искал, где ребенка
оставили. Явственно слышу детский плач. Звонкий такой, отчаянный. Бегаю
между могил, суечусь. Чувствую, плач идет из-за плиты рядом. Забегаю —
никого. И сразу все стихло. А на плите надпись “Кирюша Соколов,
1988—89”. Видно, почувствовал меня и успокоился. Дети одиночества не
переносят.
Вообще под хмельком некоторым копателям голоса слышатся
довольно часто. Но поддатые трудяги, как ни странно, их не пугаются —
напротив, отправляются на поиски покойников, которые якобы таким образом
выходят с ними на связь.
Кстати, знаменитый врач-маньяк Алексей
Сударушкин, который спасал одних безнадежно больных детей, а потом
зверски убивал других, сидя в камере смертников, вспоминал: “Когда я
вскрывал мертвых детей, слышал голоса: жалобные и плачущие. Сначала
думал — слуховые галлюцинации. Потом разговорился с рабочими крематория.
Они признались, что слышали крики душ, когда сжигали трупы. И у меня,
стало быть, души младенцев плакали, им было больно. Я боялся сойти с
ума. Но вскоре все прошло. Я привык к голосам и даже стал под них
подстраиваться. Вводил трупу наркоз, и голоса исчезали. Тогда душам не
было больно”.
Недавно один весьма пьяненький землекоп раскопал за два
часа четыре могилы. Но местные дворняги подняли вдруг дикий лай, и
сторожа вызвали милицию. Когда блюстители правопорядка поинтересовались у
землекопа, зачем он вскрыл могилы, тот ответил, что хотел освободить
девушку, спящую летаргическим сном в одном из гробов. Но ему не
поверили. Заставили закопать все обратно и вытолкали вон.
Еще здесь
любят пересказывать историю о том, как в самый первый год существования
погоста местной шпане захотелось испытать собственную смелость. Их
заводила поклялся пробежать по кладбищу голышом и вернуться с охапкой
цветов. Разделся, врубил магнитофон и помчался в темноту. Пять минут
спустя музыка оборвалась. Ребята искали его до рассвета. Но никого не
нашли. Потом он вроде объявился, но про кладбищенскую затею ничего не
помнил — память как отшибло.
В принципе землекопы, как я заметил,
народ дружный. Но иной раз и между ними случаются битвы почище
Куликовской. Например, год назад один могильщик, упившись до одури, стал
призывать закапывать не только мертвых. Потом гонялся с киркой за
старым кладбищенским псом по кличке Зарывай. Истошный собачий вопль
согнал к вагончику мужиков. Завязалось настоящее побоище, из которого
неповрежденным вышел разве что сам пес: про него в перепалке просто
забыли.